يَا بَنِي آدَمَ قَدْ أَنزَلْنَا عَلَيْكُمْ لِبَاسًا يُوَارِي سَوْآتِكُمْ وَرِيشًا وَلِبَاسُ التَّقْوَى ذَلِكَ خَيْرٌ ذَلِكَ مِنْ آيَاتِ اللَّهِ لَعَلَّهُمْ يَذَّكَّرُونَ
О, сыны Адама, вот, Мы ниспослали вам одеяние, покрывающее срамное ваше, и как украшение, а одеяние богобоязненности, оно – лучше. Это – из знамений Аллаха, дабы они могли вспоминать[1].
Размышления над приведенным выше аятом натолкнули меня на мысль о том, чтобы по-иному, с более рационалистических и, в то же время, более духовных позиций, нежели простое признание за ним сверхъестественных свойств, взглянуть на предания об одеянии пророков (А) (в том числе образно-философское толкование предание о рубашке Йусуфа[2]), мотивы которого широко представлены в раннемусульманской литературе у различных народов Ближнего и Среднего Востока.
Разумеется, разговор о чудодейственном предмете, при том, что явно выходит за пределы рационального, не приближает нас никоим образом к постижению духовного наполнения предания. С другой стороны, даже если поверхностный смысл аятов о рубашке пророка Йусуфа (А) (аяты 12:93-96) сводится к описанию реального, физически существующего облачения, сказанное в Откровении не отрицает при этом и его глубокого символического смысла.
Согласно кораническому преданию, праотец Иаков (Йа‘куб (А)) уже в преклонных годах получает долгожданную весть от своего сына Иосифа (Йусуфа (А)), затерявшегося на долгие годы на чужбине, но в итоге достигшего наивысшего положения при дворе египетского фараона. Йусуф (А) приглашает свою семью – родителей и братьев (в свое время предательски сговорившихся с целью продать его (А) в рабство из зависти к благорасположению своего отца к этому любимому младшему сыну) без страха и не оглядываясь на прошлое присоединиться к нему в Египте, чтобы жить в достатке, не ведая нужды и печали. Вестник, посланный им (А) к родителям, передает Йа‘кубу (А) от Йусуфа (А) рубашку, которая возвращает праотцу Йа‘кубу (А) «прозрение» и укрепляет того в уверенности в скором воссоединении с Йусуфом (А) и его (А) братьями, возвращавшимися к тому времени из Египта, чтобы забрать с исторической родины своих родителей и домочадцев. Некоторые предания толкуют использованное здесь кораническое слово как буквальное возвращение зрения, утраченного Йа‘кубом (А), в прямом смысле выплакавшим все глаза от печали по утрате возлюбленного сына. Однако, такая трактовка противоречит предшествующим аятам (12:83-87), в которых, вопреки всем словам сыновей, их заверениям, клятвам, свидетельствам и ложным доказательствам (клочки окровавленной одежды, упоминаемой в аяте 12:18), Йа‘куб (А) не выражает никаких сомнений по поводу того, что любимый сын его Йусуф (А) – жив, более того, им предстоит скорая встреча, при этом он не перестает заверять сыновей в том, что ему (А) известно от Аллаха неведомое им (аят 12:86).
В итоге – счастливой развязке предшествует описываемое Кораном событие:
فَلَمَّا أَن جَاءَ الْبَشِيرُ أَلْقَاهُ عَلَى وَجْهِهِ فَارْتَدَّ بَصِيرًا قَالَ أَلَمْ أَقُل لَّكُمْ إِنِّي أَعْلَمُ مِنَ اللَّهِ مَا لَا تَعْلَمُونَ
Когда же явился благой вестник[3], он бросил ее[4]у него пред лицом, и он обратился прозревающим[5], и сказал: «Ужели не говорил я вам[6], что я ведаю от Аллаха то, чего вы не ведаете?»[7].
В пользу того, что Коран здесь говорит не о чудодейственном целительном неодушевленном предмете, а о чем-то более глубоком в духовном смысле, свидетельствует и следующий аят:
وَلَمَّا فَصَلَتِ الْعِيرُ قَالَ أَبُوهُمْ إِنِّي لَأَجِدُ رِيحَ يُوسُفَ لَوْلَا أَن تُفَنِّدُونِ
И когда отбыл караван[8], молвил отец их: «Поистине, я чую могущество Йусуфа, если б вы только меня не опровергали!»[9]
Последнее замечание Йа‘куб (А) делает в адрес своих домочадцев, оставшихся с ним на родине в ожидании возвращения с вестями сыновей из Египта. Здесь обращает на себя внимание оборот إِنِّي لَأَجِدُ رِيحَ يُوسُفَ, переведенный как «Поистине, я чую могущество Йусуфа…», при том, что многими переводчиками Корана этой фразе придается иной смысл: «Поистине, я чую запах Йусуфа…». Все дело – в употребленном в арабском оригинале слова «рих», означающем и «запах», и «могущество», «силу». Почему вариант «запах» предлагается в контексте рассматриваемого повествования отвергнуть?
Главная причина – в том, что, если пророк Йа‘куб (А) в самом деле обладал сверхъестественной возможностью чувствовать своего сына на расстоянии, то в этой ситуации роль чудодейственной рубашки сводится на нет. Все эти годы разлуки Йа‘куб (А) неоднократно должен был испытать подобное состояние, и, как свидетельствует аят 12:86, действительно испытывал уверенность в благополучном исходе, основанную не иначе как на откровении Всевышнего, которым Он облагодетельствовал Своих пророков (А). Рубашка, даже будучи ощутимым вещественным доказательством, не может в такой ситуации перевесить или даже дополнить ту уверенность, которую пророкам (А) Всевышнего дает знание, полученное в Откровении. Ведь и наоборот, аналогичным образом, подложное вещественное доказательство, предъявленное в свое время братьями Йусуфа (А) (окровавленная одежда, якобы свидетельствующая о его (А) гибели от когтей и клыков волка, упоминаемая в аяте 12:18), никак не могло поколебать или приуменьшить уверенности праотца Йа‘куба (А) в том, что реальность в корне отличается от внешней видимости, и что вскоре ему (А) предстоит встреча с Йусуфом (А) – уверенности, основанной на пророческом Откровении и не нуждающейся ни в дополнениях, ни в подкреплениях иными, внешними доказательствами. Поэтому возможность неожиданно почувствовать «запах» своего потерянного сына для Йа‘куба (А) – ничто в сравнении с Голосом Истины, долгие годы внушавшим ему (А): не верить проискам вероломных сыновей, предавших своего брата. Поэтому вариант перевода слова «рих» как «запах» лишает аят логического смысла, и остается лишь вариант перевода «могущество», как и было указано в приведенной выше цитате.
Но о каком «могуществе» в этом случае идет здесь речь, если принять вторую версию перевода? В комментарии к процитированному выше аяту 12:94 я в свое время написал: «Могущество, о котором здесь идет речь – в широком смысле – есть могущество богобоязненности, побеждающее с помощью Всевышнего все интриги и хитросплетения, подстраиваемые людьми в опоре на самих себя, собственные самомнение и самоуверенность. Символически это – одеяние богобоязненности, которое, несомненно, выше любого мирского одеяния (см. аят 7:26). Таким образом вера Йусуфа (А) и его отца Йа‘куба (А) побеждает все измышленные доводы и ложные доказательства, которые все эти годы представляли братья Йусуфа (А) в пользу его (А) гибели».
Тем самым, аяты, рассказывающие о «чудесной» рубашке Йусуфа (А) в 12-й суре, оказываются непосредственно связанными с аятом 7:26, вынесенным нами в самое начало статьи. Одеяние, посланное с благим вестником, выступает в данном примере символом одеяния всепобеждающей богобоязненности, что в определенном аспекте находит отражение и в другом кораническом аяте:
…إِنَّ الصَّلَاةَ تَنْهَى عَنِ الْفَحْشَاءِ وَالْمُنكَرِ وَلَذِكْرُ اللَّهِ أَكْبَرُ وَاللَّهُ يَعْلَمُ مَا تَصْنَعُونَ
…Поистине, (ритуальная) молитва удерживает от распутства и отвергаемого, а, конечно, поминание Аллаха – важнейшее, и Аллах ведает, чтó вы совершаете.[10]
Текст аята красноречиво свидетельствует о том, что жизнь в Духе Божием, постоянно памятуя о Нем как о Ведающем все наши деяния и помыслы, что, собственно, и характеризует состояние богобоязненности (араб. – таква), является превосходящим все остальные критерии спасения души. Если соблюдение религиозных ритуалов является тренировкой духовной самодисциплины, помогает забыть о мирских искушениях и обратиться к Богу, то еще более высокой, наивысшей ступенью богобоязненности является жизнь в состоянии постоянного поминания Всевышнего – то, что испокон веков являлось отличительной чертой преданных Ему (араб. – муслимин) людей. По мере ниспослания различных религий Откровения, сменявших друг друга Священных писаний, менялись и предписанные свыше ритуальные практики. Кое-что сходное мы находим между молитвами древних иудеев и современных эфиопских христиан, сохранивших приверженность старой обрядовой традиции, что, в свою очередь, разительно напоминает практику чтения ритуальных намазов мусульманами. Но многое, несомненно, претерпело со временем серьезные изменения. Однако, главным и непреложным была и остается богобоязненность – состояние, позволяющее говорить о братстве всех искренне верующих людей, состояние всеобщего духовного единства, не проводящего разделительных черт по признаку формальной конфессиональной принадлежности.
В данном контексте нельзя обойти вниманием и рассказ о Йусуфе (А) и Зулейхе (жене его (А) хозяина, в чей дом Йусуф (А) был продан в качестве раба, по имени в Коране ни она сама, ни хозяин дома не упоминаются). Рассказ об искушении пророка Йусуфа (А) говорит о том, что Йусуфу (А) удалось вырваться из предательских объятий Зулейхи, в руках которой остался клочок его (А) рубашки. Основываясь на этом обстоятельстве, тут же с Йусуфа (А) были сняты обвинения в посягательстве на честь своей хозяйки по следующим основаниям:
قَالَ هِيَ رَاوَدَتْنِي عَن نَّفْسِي وَشَهِدَ شَاهِدٌ مِّنْ أَهْلِهَا إِن كَانَ قَمِيصُهُ قُدَّ مِن قُبُلٍ فَصَدَقَتْ وَهُوَ مِنَ الْكَاذِبِينَ
وَإِن كَانَ قَمِيصُهُ قُدَّ مِن دُبُرٍ فَكَذَبَتْ وَهُوَ مِنَ الصَّادِقِينَ
Он (т.е., Йусуф (А) – Т.Ч.) сказал: «Она соблазняла меня!». И засвидетельствовал свидетельствующий из ее семьи: «Если рубаха его порвана спереди, то она сказала правду, а он – из числа изрекающих ложь.
А если рубаха его порвана сзади, то она солгала, а он – из числа рекущих правду».[11]
Рубашка оказалась порванной сзади, и Йусуф (А) был оправдан. Такова внешняя картина происшедшего, однако, было бы неправомерно наряду с этим лишать ее сокровенного символического смысла. Порок, как правило, не подступает лицом к лицу, с открытым забралом. Он действует исподтишка, подло подкрадываясь со спины. Порочный человек, который сам служит источником греха и соблазна, выступает с порочным ликом, он сам разрывает на груди свое одеяние богобоязненности, защищающее его сердце от подлости и лжи. Но человек невинный бережет свое сердце, и все, что остается греху – это атаковать его сзади, со спины.
Этот символический образ – слишком яркий, чтобы его можно было не заметить в исполненном символизма в общем и целом прекрасном рассказе о пророке Йусуфе (А), его (А) чудесном спасении от злокозненности собственных братьев и ближайшего окружения и последующем триумфальном восхождении к самым вершинам власти. Поэтому завершить наши рассуждения по этому поводу хотелось бы наиболее подходящей, на мой взгляд, к ситуации коранической цитатой:
…وَالْعَاقِبَةُ لِلْمُتَّقِينَ
… и (благой) итог – (уготован) для богобоязненных.[12]
Тарас Черниенко,
5 декабря 2025 г.
[1] Коран, 7:26, здесь и далее переводы с арабского – мои – Т.Ч.
[2] См.: Коран, сура 12 («Йусуф»), аяты 18 и 93 – 96.
[3] Гонец, упреждающий прибытие каравана, с которым братья Йусуфа (А) отправили его (А) рубашку.
[4] Рубашку, переданную Йусуфом (А).
[5] Т.е., полностью своим разумом прозрел ситуацию. В принципе, аят 12:85 отрицает какую-либо тяжелую болезнь Йа‘куба (А), говоря о том, что сыновья лишь опасаются за своего отца (А) в этом отношении (хотя на тот момент очи его (А) уже «побелели», что тогда следует понимать в данном контексте лишь образно).
[6] Обращение во множественном числе, очевидно, адресовано подоспевшим братьям Йусуфа (А).
[7] Коран, 12:96.
[8] Из Египта, с вестью от Йусуфа (А) и той самой рубашкой, о которой речь шла выше.
[9] Коран, 12:94.
[10] Коран, 29:45.
[11] Коран, 12:26-27.
[12] Коран, 7:128.
